поста замнаркома тяжелой промышленности, и над ним нависла угроза ареста. Он пишет: «Вячеслав Михайлович, верьте мне, я не заслужил это. Никогда ни на минуту я не сомневался в правоте партии и всегда готов за дело партии отдать жизнь… Прошу Вас, Вячеслав Михайлович, поддержите меня в эту тяжелую для меня минуту и Вы не ошибетесь»[1343]. Завенягин решением ПБ был назначен начальником строительства Норильского никелевого комбината, а затем стал одним из столпов нашей оборонки.

Боролась Полина Семеновна — естественно, при поддержке супруга. В ее будущем следственном деле мы увидим обвинения в заступничестве за десятки «врагов народа», которые писали ей письма о помощи. «Все письма небезответны — Жемчужина обращается к прокурорам, судьям, просит разобраться, устроить дополнительное расследование. Ей отвечают, разбираются»[1344]. Но, уверен, свои усилия, когда они предпринимались, Молотов предпочитал держать в секрете, чтобы не вызывать дополнительных вопросов у НКВД или у Сталина. Смиртюков подтверждал: «Молотов делал то, что мог… Когда решение — наказывать человека или нет — зависело только от него, он не прибегал к репрессивным мерам»[1345].

В целом Молотов полагал, что совсем без репрессий обойтись было нельзя. «Все было напряжено до крайности, и в этот период беспощадно надо было поступать. Я считаю, что это было оправданно, — говорил он на склоне лет. — А теперь это было бы совершенно не оправдано. Или в период войны, когда все почищено и потом подъем, общий подъем, тут уже опасности такой не было. А если бы Тухачевские и Якиры с Рыковыми и Зиновьевыми во время войны начали оппозицию, пошла бы такая острая борьба, были бы колоссальные жертвы. Колоссальные. И та, и другая сторона были бы обречены… А они уже имели пути к Гитлеру»[1346].

На октябрьский (1937 года) пленум ЦК выносился вопрос о предусмотренных Конституцией выборах. И до последнего момента их альтернативность сохранялась. За несколько часов до открытия пленума собралось Политбюро, которое должно было утвердить тезисы доклада Молотова по основному вопросу повестки дня. Похоже, обсуждение было острым. Пленум перенесли на сутки. А альтернативность выборов ушла. На пленуме Молотов выступал лишь с короткой информацией, в которой ключевым было положение:

— Вся работа по выдвижению кандидатов должна быть по-настоящему под контролем и руководством парторганизаций. Те кандидаты, которых мы выдвигаем вместе с беспартийными и проводим через собрания, должны быть должным образом проверены парторганизациями.

Молотов доложил также об обсуждении в ПБ вопроса о том, «какое количество беспартийных надо считать нормальным для введения в состав депутатов в Верховный Совет». Общее мнение Политбюро — до 20 процентов беспартийных. В резолюции, принятой по сообщению Молотова, были заложены принципы того, что затем принято будет называть «нерушимым блоком коммунистов и беспартийных». Ни в выступлении Молотова, ни в резолюции не было ни слова о репрессиях. Но при обсуждении этого вопроса все участники говорили преимущественно о необходимости вести решительную борьбу с врагами народа. Среди первых секретарей нашелся только один, который счел нужным осудить эксцессы репрессий, — руководитель недавно образованной Курской области Пескарев: «Судили по пустякам, судили незаконно, и когда мы, выявив это, поставили вопрос в Центральном комитете, товарищ Сталин и товарищ Молотов крепко нам помогли, направив для пересмотра всех этих дел бригаду из работников Верхсуда и прокуратуры. В результате за три недели работы этой бригады по шестнадцати районам отменено 56 процентов приговоров как незаконно вынесенных». Место Рудзутака в Политбюро решением пленума занял Ежов[1347].

Накануне 20-й годовщины Октябрьской революции Молотов выступал в Большом театре с юбилейным докладом и сделал центральной темой… развитие советской демократии и конституционных прав трудящихся. Репрессиям была посвящена едва ли пара абзацев:

— Всей этой дряни, сколько бы ее ни нанимали на службу иностранные разведки, мы, конечно, прижмем хвост.

Завершался доклад весьма оптимистическими выводами:

— Счастье нашей страны в том, что, не испугавшись трудностей, она вырвалась из капиталистического гниющего общества. И вот двадцать лет, как мы идем своею новой дорогою, идем к коммунизму, сознавая, что на нашу долю выпало счастье проложить верный путь к светлой жизни всего человечества. Ну, а если мир будет нарушен, если собака сорвется с цепи и бросится на нас, на наш дом, что мы скажем на это? Мы ответим: пусть враг попробует испытать моральное и политическое единство социалистического общества![1348]

К нормальности

В конце 1937 года подвели итоги выполнения второго пятилетнего плана и завершения работы по подготовке третьей пятилетки. Были бесспорные достижения и явные провалы. Национальный доход увеличился в 2,2 раза, объем промышленного производства — в 2,6 раза, сельскохозяйственного — в 2 раза. Добыча каменного угля выросла почти вдвое, чугуна — в 2,5 раза, стали — более чем в 3,3 раза, электроэнергии — в 2,8 раза. Объем продукции тяжелой промышленности возрос в 2,4 раза[1349]. Промышленность стала рентабельной. СССР приближался к экономической самообеспеченности: удельный вес импортной продукции в общем потреблении страны снизился до 0,7–1 процента. Торговый баланс был положительным[1350].

«За вторую пятилетку, — отмечал Молотов, — коренным образом обновился производственно-технический аппарат промышленности и сельского хозяйства. В 1937 году с новых предприятий, построенных или целиком реконструированных за первую и вторую пятилетки, получено свыше 80 процентов всей продукции промышленности. Около 90 процентов всех действующих в сельском хозяйстве тракторов и комбайнов произведены советской промышленностью во второй пятилетке. Из наличного парка станков на 1 января 1938 года больше 50 процентов произведено за годы второй пятилетки. По плану второй пятилетки среднегодовой темп был определен в 16,5 процента, а фактически мы добились ежегодного прироста в 17,1 процента.

Выросла и производительность труда, подстегиваемая массовым энтузиазмом — на 82 процента вместо планировавшихся 63-х. Реальная зарплата удвоилась. Вклады в сберкассах выросли с 1 до 4,5 миллиарда рублей»[1351].

Но предсовнаркома признавал, что далеко не все отрасли справились с планом. О масштабах проблем можно судить по докладной записке Кагановича, направленной Молотову: по каменному углю выполнение составило 85,1 процента от плана, нефти — 64,9 процента, чугуну — 89,2 процента, меди — 72 процента, олову — 20 процентов. План капитальных вложений был выполнен на 94 процента[1352]. Сам Молотов добавит: план по производству электроэнергии выполнен на 96 процентов, а по строительству электростанций — только на 55 процентов; по вводу в эксплуатацию нового жилья — на 41,9 процента, по продукции легкой промышленности — 85 процентов.

«Главной причиной этого является то обстоятельство, — обращал внимание Молотов, — что ввиду международной обстановки пришлось поднять намеченный